Предлагаем вашему вниманию записки Николая Ивановича Передумова.
Он ушёл на фронт в 1943 году, в 18 лет. Окончил курсы, стал авиатехником. Летал с опытным лётчиком, Героем Советского Союза Николаем Лацковым. Главным в небе было для них одно - нанести урон врагу и выжить. Всего их экипаж сделал более 50 вылетов и сбил 17 самолётов. Передумов награждён орденом Отечественной войны П степени, медалью «За отвагу», «Гвардия» и другими медалями. Участвовал в битве за Берлин.
С окончанием войны его служба не закончилась. Полк остался в Германии, и он тоже. После демобилизации в 1950 году Николай Иванович поступил в Куйбышевский пединститут. Стал педагогом, учил ребят литературе и русскому языку. Был директором школы № 5 и школы № 13, где создал лучший в городе школьный музей боевой славы имени 174-го Слуцкого гвардейского Краснознамённого штурмового авиационного полка. Музей работал 25 лет. Передумов умел воспитывать личность, поэтому остался в памяти многих его учеников, коллег, однополчан.
С 1970 года работал в школе № 16 заместителем директора по воспитательной части. Где бы он ни трудился, везде вёл широкую общественную деятельность. Чуткий, эрудированный педагог. Его боевой и трудовой путь был примером для воспитанников. А ещё он возил ребят по местам боевой славы и оставил записи об этих поездках.
Хатынь
Впервые слово «Хатынь» мы услыхали на привале в сосновом бору около Смоленска. Хатынь - это деревня, в которой немцы сожгли всех жителей, находится она в Белоруссии. Обычные крестьяне, исстари пахали землю, косили сено, выращивали хлеб. В 1930 году объединились в колхоз. И вот грянула война. В первый же год хатынцы оказались на территории, оккупированной немцами. Глухие леса шумели вокруг Хатыни, и частенько выходили из них партизаны. Как родных принимали их жители: делились куском хлеба, последней одежонкой, укрывали и выхаживали раненых. Горела земля под ногами оккупантов: летели под откос железнодорожные составы, взлетали в воздух склады, от мин взрывались фашистские самолёты. В ответ на это фашисты стали жечь деревни, расстреливать жителей.
22 марта 1943 года отряд карателей окружил тихую деревушку и стал выгонять из хат всех: стариков, женщин, детей. Поднимали с постелей больных, выводили матерей с грудными младенцами на руках. Не обращая внимание на крики перепуганных детей, на рыдания матерей, фашистские молодчики загнали всех жителей в сарай, обложили его соломой и подожгли. А тех, кто прорывался сквозь огненный вихрь, расстреливали из автоматов.
Свернув с шоссе вправо, автобусы остановились, и ребята высыпали из них с обычным оживлённым гомоном. И вдруг всё стихло. В вечерней тишине поплыл печальный колокольный звон.
Двадцать шесть дворов было в деревне Хатынь, и теперь на месте каждого подворья чернеют нижние венцы срубов. А над ними возвышаются стелы, увенчанные колоколами. И голос их плывёт над полями и холмами.
Там, где был сарай, в котором сгорели хатынцы, уложены две огромные плиты из чёрного мрамора, напоминающие рухнувшую крышу. 176 человек, из них 76 детей, - в этой могиле. Две девочки случайно спаслись, они доползли по снегу к лесу. Их подобрали жители деревни Хворостели. Однако и здесь повторилась трагедия Хатыни. Каратели сожгли вместе с людьми и эту деревню. Детей побросали в колодцы.
Из взрослых жителей остался один - это Иосиф Иосифович Каменский. Он поселился в ближайшей деревушке и часто, уже в мирное время, приходил к месту своего бывшего подворья. Он тогда чудом выкарабкался из-под пылающих обломков к умирающему сыну. Остальные погибли.
И как символ непокорённого народа в центре Хатынского мемориала поднялась фигура мужчины в обгорелой рубашке с мёртвым ребёнком на руках. Урны с землёй вмурованы в каменные плиты.
Хатынь не одна. 136 деревень вместе с людьми были сожжены на белорусской земле.
В скорбном молчании проходят посетители по символическому кладбищу, останавливаются, читают надписи и думают.
Рядом горит Вечный огонь, и колокольный звон плывёт над полями.
Петрищево
На второй день пути, недалеко от Шацка мы проехали через Верею. Солнце село, наступили сумерки. Всё чаще мелькает мысль: «Где же переночевать?» Но вот впереди показались огни. И вдруг кто-то громко крикнул: «Ребята, смотрите! Зоя!»
На перекрёстке дорог, посреди небольшого парка, посаженного руками московских комсомольцев, высился памятник Зое Космодемьянской.
Мигом опустели автобусы. По каменным ступеням ребята поднялись на площадку, посыпанную розовым гравием, и замерли. На высоком гранитном постаменте, на красноватом фоне догорающей зари стояла Зоя. Связаны руки у отважной партизанки, но свободен ее гордый дух.
Стемнело, и мы решили остановиться на ночлег в посёлке Дорохово, в местной школе. Утром мы снова вернулись к памятнику Зое Космодемьянской, сфотографировались и двинулись в село Петрищево. Оно находится в пяти километрах от памятника.
Нашли дом, куда впервые привели Зою, там был штаб немецкой воинской части, и дом колхозника Кулика, где Зоя провела ночь перед казнью. Потом идём к дому № 41, здесь проживает Мария Ивановна Седова. Вот что рассказала она:
- В конце октября 1941 года село заняли немцы, жителей прогнали. Я ютилась с четырьмя малыми детьми на кухне, все комнаты заняли немецкие солдаты. Вечером в избу вбежал часовой и что-то крикнул. Немцы выскочили, а через несколько минут вернулись и загоготали по-своему. Я чуть-чуть приоткрыла дверь из кухни и увидела молоденькую девушку. Она была коротко острижена, одета в телогрейку и ватные брюки, в сапогах. Что ей говорили немцы, я не поняла, только слышу орут: «Партизан! Партизан!» Догадалась я: наверное, партизанка. Ведь дня за два перед этим рядом сожгли три хаты, в которых жили немцы, в огне погибли лошади, сгорело оружие. Скоро её увели в немецкий штаб. Вот так я и увидела Зою. Всех жителей насильно выгоняли из домов, когда Зою казнили.
Потом, когда пришли наши, меня вызвали, и один военный показал комсомольский билет с фотографией
- Не опознаешь ли ту, которую к тебе приводили?
- Да вот она, - говорю, - стриженая, чёрненькая.
Перед тем как увезти тело Зои в Москву, видела я и мать её, и брата Шуру. Мать плакала, а Шура стоял в сторонке хмурый, отрешённый, сжал кулаки, видно, думал, как отомстить за Зою.
Побывали мы и в доме Кулика. В кухне большая русская печь, занимающая половину комнаты. Здесь стояла скамья, на которой сидела Зоя в ту памятную ночь. Долго смотрели ребята на это место. Затем мы отправились на площадь, к месту казни Зои. За чугунной изгородью стоит, утопая в цветах, четырёхгранный мраморный обелиск. Мы побывали и на месте первоначального захоронения Зои. В окружении молодых деревьев за оградой - плита с высеченной надписью. Позднее прах Зои Космодемьянской с воинскими почестями перенесли в Москву, на Новодевичье кладбище.
Идём в музей с волнением, ребята рассматривают дорогие фотографии: вот Зое - три года, вот - девять лет, вот она - ученица 211-й школы Тимирязевского района Москвы.
Другая группа ребят у стенда «Снаряжение партизана». Бутылки с зажигательной смесью, гранаты, автомат. В музее немало подлинных вещей и документов Зои. Много самых различных подарков. Их прислали герои Кореи, Кубы, ГДР, Вьетнама, книги с рассказами о подвиге героини изданы во многих странах мира.
Бесконечным потоком подходят к музею автобусы, легковые автомобили, идут дети и взрослые, чтобы почтить светлую память юной партизанки, совершившей подвиг во имя свободы родного народа, светлого будущего всего человечества.
